Директор ЧЗЭО Алексей Камынин рассказал об опыте международной торговли в условиях санкций

Период с 2022 по 2024 годы когда-нибудь войдёт в экономическую историю России как время «сверхзвуковой» трансформации: ускоренный переход на отечественные комплектующие и оборудование, создание собственных уникальных продуктов, кардинальный разворот на Восток. Бизнесу пришлось проявлять свои лучшие качества: изобретательность, адаптивность, оперативность, умение превращать ограничения в возможности. В итоге ряд предприятий не просто преодолевают сложности, но и открывают для себя новые перспективные направления.

В качестве примера можно привести Челябинский завод электрооборудования. В 2024 году уральская компания открыла офис в Китае и запустила на территории Поднебесной контрактное производство. В этот же год завод отгрузил оборудование на Кубу и запустил переговоры об открытии собственного производственного участка в свободной экономической зоне ЮАР.

Как челябинскому предприятию удаётся вести внешнеэкономическую деятельность в условиях санкций и есть ли перспективы у регионального бизнеса на международном рынке, в эфире 31 канала рассказал директор ЧЗЭО Алексей Камынин.

— Алексей Игоревич, в прошлом, 2024 году, Вам удалось закупить производственные мощности в Китае, выйти на рынок Кубы, начать какие-то проекты с ЮАР. Расскажите, пожалуйста, об этом.

— В прошлом году мы обновили станочный парк: закупили из Китая несколько станков по обработке токопроводящих шин и успешно их внедрили. Если до этого мы использовали станки похожей марки, предполагающие использование ручного труда, то в текущий момент это станки с ЧПУ, которые программируются. На станках есть QR-код с видеоинструкцией, и любой сотрудник сборочного участка может подойти, запрограммировать станок по техническому заданию — делается это достаточно просто — и получить на выходе готовый результат.

— То есть, какого-то дополнительного обучения по работе с этими станками не требуется? Просто прошел по QR-коду и пошел работать?

— От талантливости людей зависит, конечно. Но, как правило, обучение занимает один рабочий день. Одну процедуру сотрудник сделал, и он уже понимает, как выполнить в следующий раз без ошибок.

— А настройка, наладка таких станков?

— Это простая процедура. Мы даже не пользовались услугами завода-изготовителя. К нам не приезжал, назовём его так, китайский «сервис-мен». Всё сделали сами. А вот последующие станки, которые мы планируем закупить в первом квартале этого года — по автоматическому обжиму провода и его нарезке — имеют уже тонкие настройки. Там потребуется пусконаладочная работа.

— Вы производите не просто кабельные линии, выключатели. Вы производите сложное оборудование, электрораспределительное. Правильно я понимаю?

— Да. Мы строим объекты «под ключ». Разрабатываем проектные решения, проводим энергоаудит энергохозяйств, изготавливаем оборудование, доставляем его, монтируем, сдаем в Ростехнадзор и, более того, обслуживаем.

— Я к чему веду… Продукты достаточно высокого передела, много компонентов, в том числе иностранных комплектующих. Закупаете их, приходится?

— Конечно. И до 2022 года доля импорта составляла 25-27% от общего числа комплектующих изделий.

— Сейчас как обстоят дела?

— То же самое, просто производители не европейских марок, а наши восточные друзья. Может быть, этот процент стал чуть больше, но не на много.

— Насколько я понимаю, сотрудничество ЧЗЭО именно с восточными друзьями развивается активно: там у вас контрактное производство, то есть те же «детальки» вы выпускаете там под своим брендом.

— Да, в свое время, когда европейские марки ушли, мы поняли, что существует определённый дефицит [комплектующих — прим.ред.]. И до этого как-то не было случая посмотреть по сторонам: что же, где же и как в этом мире происходит с точки зрения комплектации электроэнергетических объектов. Когда возник дефицит, мы решили самостоятельно изучить [восточно-азиатский рынок —прим.ред.] и съездить на предприятия, которые производят комплектующие для нашего оборудования. Поехали в Китай, посетили 9 городов, больше 38 предприятий. Я вам с уверенностью могу сказать, что теперь знаю, наверное, большую часть производителей электроизделий в Китайской Народной Республике.

— А был ли страх, когда вы рассматривали все эти предприятия, что, возможно, что-то пойдет не так?

— Я бы назвал это ощущением риска.  Риск был, потому что опыта у нас не было в импорте-экспорте от слова совсем. Но всё, что не делается в этой жизни, делается к лучшему. Ситуация, когда наши европейские партнеры уходили и хлопали дверями, и подтолкнула нас к более мощному развитию.

— Наладить производство за рубежом, на мой взгляд, достаточно непросто. Подтвердите или опровергните. Всегда ли заказы идут через одну фабрику, всегда ли есть свободное место в производственном графике предприятия? Как эти вопросы решаются, как налажено это трансграничное взаимодействие?

— Сначала инспектируется фабрика. Мы понимаем, что это не «гаражный кооператив», что они вообще могут производить то, что нам требуется. Потому что в Китае очень много производителей, которые говорят, что могут всё, хоть самолеты завтра собрать, а по факту это не так. Я либо мои коллеги из России едут в КНР, инспектируют фабрику, общаются с руководством, с менеджментом. Потом едем на производственные мощности — в Китае офис и производство, как правило, размещаются в разных местах, иногда в разных городах или провинциях. Едем на производство, смотрим, действительно ли производственные мощности отвечают нашим требованиям. Дальше отправляем наше техническое задание, китайцы его обсчитывают и озвучивают стоимость. Дальше начинаются вопросы о заключении международного контракта и переводе денежных средств в Китай. После того, как китайцы деньги получили, они приступают к производству. Когда товар готов, его инспектируют, дают разрешение на отгрузку, заполняются декларации, товар отправляется транспортной компанией и т д. Каждый шаг можно описывать очень долго.

— Меня заинтересовал один очень важный шаг — это оплата. Учитывая, что у нас практически все внутрироссийские финансовые инструменты под санкциями, учитывая новости последнего года, что и китайские наши товарищи, особенно крупные банки, серьезные игроки, отказываются просто на отрез принимать из России какие-либо платежи, насколько это большая проблема?

— После того, как мы прошли этот путь — а он занял у нас 2,5 месяца – я могу с уверенностью сказать, что там ничего сложного нет. Но если человек впервые проходит этот путь, естественно, для него этот вопрос может представлять проблему. <…>. В 2022 году, когда нам и нашим контрагентам запретили пользоваться SWIFT под угрозой санкций, мы отправляли деньги по агентской схеме: и через Турцию, и через Гонконг. Но тут проблема в чем? Ты отдаешь свои деньги какому-то агенту, он находится не в твоей стране, не в юрисдикции той страны, в которой мы работаем. Чтобы до китайского производителя дошли эти деньги, требовалось минимум 2,5 недели, а максимум — 3,5 недели. То есть всё это время твои деньги где-то ходят, ими кто-то распоряжается.

— Агентам быть очень хорошо: эти две недельки деньги на счетах крутятся, можно кому-нибудь краткосрочный займ дать, на этом заработать.

— Не исключено. Это было настолько запутанно, сложно и непонятно, что в определенный момент мы поняли, что риски слишком велики. Чеки наши начали расти, учитывая то, что мы очень много начали закупать на восточно-азиатском рынке.

— Вот, кстати, по объёму чека, такая агентская схема сколько может стоить?

— Комиссия агента была от 7 до 10% от суммы чека. Это очень дорого. По сути, мы 10% прибыли отдавали агенту.

— И решили?

— И решили пройти этот путь самостоятельно. Ты контролируешь только то, что оцифровываешь, поэтому отдавать свои деньги чужому контрагенту не хотелось бы. Поехали в Китай со своим партнером, оценили ситуацию, открыли юридическое лицо. Но открыть юридическое лицо мало, потому что, во-первых, мы два российских учредителя с определенными вытекающими последствиями из этого. Задались вопросом, как же отправлять деньги. Не знаю каким образом, кто-то увидел будущее еще в 2021-2022 году со стороны ВТБ банка. И это единственный на текущий момент рабочий прозрачный мостик по движению денежных средств. Он не подотчетен нашим «друзьям», коллегам европейским. Условно, сегодня мы получаем инвойс, оплачиваем, ставим контракт на валютный контроль, и завтра в районе обеда китайцы видят эти деньги. Но есть ещё одно «но» <…>.

— Вы вот так рассказываете откровенно и подробно об этой схеме перевода платежей, а не боитесь, что кто-то может услышать, передать в надзорные органы каких-нибудь недружественных стран?

— А если бы они могли это сделать, они бы это уже сделали. Я делюсь своим опытом с предпринимателями для того, чтобы всем нам стало легче работать и развивать бизнес в нашей любимой стране.

— Конкуренции не боитесь?

— Самые опасные конкуренты в этом мире — это мы себе вчерашние. Мы приобрели опыт, которым готовы поделиться и с конкурентами, и с партнёрами. Может быть, рассказать в подробностях, дать контактные данные. А может быть, кто-то решит нас встроить в свою агентскую схему. Мы с радостью поможем.

— Вопрос не только в том, чтобы заказать какой-то товар из Китая, какую-то партию, определенные техники, оборудование. Насколько я понимаю, вы еще свой шильдик ставите? Здесь какие нюансы? Даст ли вам фабрика возможность поставить свой шильдик? На каких условиях? Во-вторых, поставив свой шильдик, вы как бы своё имя даёте этому продукту, произведённому за рубежом. Нет ли здесь подводных камней?

— Отвечая на первый вопрос, скажу, что для китайцев интересен только объём. То есть свой шильдик можно поставить на любой вид продукции, произведённой в Китае, если ты заказываешь миллионами, сотнями тысяч штук. КНР — мировая фабрика. Они делают на весь мир: и для американцев, и для Европейского Союза. Поэтому, если есть достойная партия, то это не проблема.

Касаемо качества продукции, здесь у нас выстроена системная работа по контролю качества экспортируемых изделий. Если мы ставим и клеим свой шильдик, мы уверены в качестве этой продукции, и она прошла не одну ступень проверки. И если что-то даже случается, но такого не было, то мы несём полные гарантийные обязательства на территории Российской Федерации.

— Вы в прошлый раз, когда приходили [в студию — прим.ред], говорили о планах развития в сторону Дубая, Индии. Они реализуются или пока скрыты завесой тайны?

— Да никакой тайны нет. Мы смотрим в этих направлениях. Почему Дубай? Это финансовая столица мира. Почему Индия? Это развитая сфера IT. Одна из наших стратегических целей — стать к 2031 году не просто производственной, но IT-компанией. У нас уже есть IT-продукты, которые мы разработали совместно с учёными Южно-Уральского государственного университета, активно их внедряем и, более того, уже коммерциализировали. Первый энергообъект [где нашёл применение облачный сервис по управлению и мониторингу электрощитовых и теплоэнергетических установок «4Z-Диспетчер»] отгрузили на Чукотку.

— А не страшно заходить в IT, когда рынок так перегрет и непонятно, чего ожидать от гигантов отрасли?

— Страшно не развиваться, наверное. Статуса-кво не существует. Есть либо прогресс, либо регресс. Я всегда за первый вариант.

Источник: Пресс-служба ООО «Челябинский завод электрооборудования»