Взрыв на газопроводе Nord Stream остается загадкой, над которой бьётся вся Европа

Это были русские? Или украинцы? А, может, американцы или британцы? Семь месяцев спустя есть уверенность только в том, что инфраструктура — легкая мишень. На этот раз захватывающий материал и новые подробности от издания Bloomberg, попытавшегося собрать в стройную картину всю имеющуюся на данный момент информацию о таинственном происшествии.

Вскоре после полуночи 26 сентября цифровой сейсмограф, установленный в неглубокой скважине на датском острове Борнхольм, зафиксировал необычный сигнал. Устройство, напоминающее размером и формой спортивный шлем, зарегистрировало волну давления, проходящую сквозь скалу под островом. Волна породила поток данных, которые пронеслись по кабелям к ближайшему семейному гаражу, где компьютер разрезал сигналы на куски, по несколько секунд каждый. Затем эти данные были переданы по интернет-кабелю, протянутому под Балтийским морем, в Копенгаген.

Путешествие данных заняло меньше секунды. Но информация пролежала непроверенной на серверах Геологической службы Дании и Гренландии (GEUS) более 24 часов, пока Николай Риндс, высокий сейсмолог с бритой головой, не сел за свой стол с чашкой кофе и не загрузил программное обеспечение, чтобы изучить данные сейсмической активности за предыдущий день. 

Дания не так уже знаменита своими вулканами или землетрясениями, поэтому острые пики на сейсмографе Борнхольма показались ему странными.

В комнате для персонала утренняя болтовня быстро переросла в сообщения СМИ о том, что со дна Балтийского моря выходит газ, превращая водную поверхность в булькающий котел. 

«Если есть серьезный разрыв в огромной трубе, можем ли мы его увидеть?» 

Тайн Ларсен, коллега Риндса, вспоминает, как задала этот вопрос. Когда Риндс вернулся к своему столу, он еще раз сверил показания Борнхольма с другими сейсмографами, надеясь прояснить свое первоначальное беспокойство и определить местоположение источника колебаний.

Волны давления, зарегистрированные двумя другими устройствами — одним в Дании и одним в Швеции — показали, что толчок исходил из одной географической точки, а не из более широкой области, как это обычно бывает при землетрясении. Он подозвал коллег, чтобы они подтвердили его выводы. 

«Ни у кого из нас не было сомнений. Это не являлось землетрясением», — вспоминает Ларсен.

Сейсмологи предупредили директора своего агентства, который, в свою очередь, сообщил своему начальнику, министру климата Дании: произошел какой-то подводный взрыв. 

К северу были замечены аналогичные утечки газа, и когда команда изучила сейсмические данные, они увидели аналогичную картину.

Каждое место предположительно соответствовало точке на маршруте трубопроводных систем «Северный поток-1» и «Северный поток-2», построенных для доставки российского газа в Западную Европу. Хотя более новый «Северный поток-2» еще не был запущен, «Северный поток-1» на пике своего развития ежегодно поставлял почти 60 миллиардов кубометров газа, что составляло две пятых от общего объема поставок в Европу. 

«Два взрыва на газопроводах в один день вряд ли окажутся случайностью, — вспоминает Ларсен. — Что бы это ни было, это неестественно».

Через несколько часов руководители датской полиции, вооруженных сил и спецслужб собрались на совет национальной безопасности. 

Дания никогда активно не поддерживала план, впервые предложенный в конце 1990-х годов, по перекачке российского газа на сотни миль по дну моря из отдаленной бухты в северную Германию. Но в 2009 году Копенгаген разрешил двум из этих трубопроводов пройти через часть Балтики, которая одновременно считалась международными водами и «исключительной экономической зоной» Дании из-за ее близости к Борнхольму. 

Сейсмологи GEUS быстро определили, что первый взрыв, вероятно, произошел в этой серой зоне юрисдикции. Датские и шведские власти в конечном итоге обнаружили четыре отдельные утечки из трубопровода, все в экономических зонах, принадлежащих одной из двух стран, но все еще находящихся в международных водах. По словам нескольких нынешних и бывших датских правительственных и военных чиновников, эти места указывают на точно спланированную диверсию.

На поспешно созванном заседании Совета Безопасности ООН через четыре дня после взрывов Марк-Антуан Эйл-Маццега, директор Центра энергетики и климата Французского института международных отношений, заявил, что любое нападение на многомиллиардную часть транснациональной энергетической инфраструктуры создаст «чрезвычайный прецедент». 

Взрывы указывают на эскалацию геополитической напряженности между Россией и НАТО, «где торговля энергоресурсами и трубопроводы заняли центральное место — и были использованы в качестве оружия», — сказал Эйл-Маццега собравшимся дипломатам.

К тому времени ряд мировых лидеров определили, что взрывы были преднамеренными, и обещал виновным самое серьёзное наказание и последствия.

Однако в течение полугода после этого разгорелись ожесточенные дебаты по вопросу об ответственности. Политики и военачальники — особенно в Балтийском регионе — выдвинули множество теорий о взрывах. Несколько стран проводят расследование, хотя ни одна из них до сих пор не обнародовала убедительных результатов. Тем временем правительства в Европе и за ее пределами пересматривают свои военные доктрины и варианты обеспечения безопасности уязвимой инфраструктуры.

Атаки казались чем угодно, только не совпадением. В то же утро, когда сейсмологи изучали данные, премьер-министр Дании Метте Фредериксен находилась в Польше на церемонии запуска еще одного трубопровода, известного как «Балтийская труба». 

Он должен транспортировать норвежский газ через Данию к балтийскому побережью Польши, поддерживая поставки в Европу, поскольку континент работает над тем, чтобы покончить со своей многолетней зависимостью от российских углеводородов. 

«Мы должны сделать все возможное, чтобы энергетика перестала быть инструментом давления российских властей», — сказала Фредериксен. 

Взрывы на «Северном потоке» наглядно продемонстрировали уязвимость такой инфраструктуры.

Места взрывов на «Северных потоках»

Обе нитки газопровода «Северный поток-1», запущенные в 2011 году, были закрыты на техническое обслуживание в августе 2022 года.

Владелец труб и поставщик газа, ПАО «Газпром», заявил, что работы займут больше времени, чем обычно, из-за санкций, наложенных на Россию. 

Всего за несколько часов до того, как поставки газа должны были возобновиться в начале сентября 2022 года, лидеры Большой семерки объявили о планах ввести ограничение цен на российскую нефть, а Урсула фон дер Ляйен, президент Европейской комиссии, предложила аналогичный шаг в отношении газа. Это побудило «Газпром» объявить о приостановке поставок по «Северному потоку-1» на неопределенный срок.

«Северный поток-2», пара трубопроводов, проходящих почти параллельно «Северному потоку-1», огибая в нескольких милях экономическую зону Дании, был завершен в 2021 году, но так и не был введен в эксплуатацию. 

Хотя лидеры Германии и России изначально продвигали проект, он столкнулся с яростным сопротивлением со стороны США, Польши и других европейских союзников. В дни, предшествовавшие конфликту, Берлин, наконец, отказался от поддержки проекта, а канцлер Олаф Шольц запретил любые поставки газа через «Северный поток-2», которые могли бы принести финансовую выгоду России.

Таким образом, непосредственно на момент взрывов две системы трубопроводов представляли собой чуть более 760-мильного участка нефункционирующей стали и бетона. 

Тем не менее, они были заполнены миллионами кубометров природного газа, в основном метана, чтобы поддерживать внутреннее давление и не дать им разрушиться под тяжестью воды.

Это был газ, выходивший на поверхность Балтийского моря через несколько часов после взрывов. 

Представитель «Газпрома» сообщил Совету Безопасности ООН, что на момент взрыва в системе находилось около 800 млн кубометров газа, что составляет четверть годового потребления Дании.

Дальнейшее расследование выявило настолько обширный ущерб, что любое быстрое возобновление поставок газа казалось крайне маловероятным. Это внезапно привело к синхронизации подводной физики с наземной политикой: взрывы резко сократили потенциальные поставки как раз в тот момент, когда все в Европе хотели прекратить покупать российский газ. 

«Никто на самом деле не знал, что происходит, — вспоминает капитан Дэн Термансен, командующий второй эскадрой датского флота. — И, конечно, весь контекст происходящего в Украине наводил на размышления».

Термансен присоединился к военно-морскому флоту в 1980-х годах, во время холодной войны, когда его моряки поддерживали постоянную боевую готовность.

Уведомляя об этом всего за час днем или ночью, командиры могли запускать быстроходные корабли для боя с любым потенциальным советским десантом. 

«Тогда миссия была в значительной степени сосредоточена на Балтике», — говорит он, взбираясь по крутой лестнице на мостик «Питера Виллемоэса», фрегата, оснащенного зенитными орудиями и ракетными установками.

Глядя на гавань Корсора, охраняемую датируемой XII веком крепостью из красного кирпича, Термансен указывает на пролив Сторебаэлт («Великий пояс»), служащий воротами в Балтийское море. Согласно международному праву, российские суда должны объявить о своем проходе через него на пути в Атлантику, а подводные лодки обязаны подняться на поверхность и оставаться видимыми до выхода из территориальных вод Дании. По его словам, после десятилетий относительного спокойствия, когда датские катера ушли гораздо дальше, выполняя миссии НАТО, Балтийское море снова в центре внимания военно-морского флота его страны.

Более 100 000 мин, оставшихся после войн 20-го века, до сих пор усеивают дно Балтийского моря, время от времени попадая в сети рыболовецких траулеров, и в Дании для их обезвреживания работают несколько десятков дайверов.

Спустя чуть более суток после первого взрыва «Северного потока», когда премьер-министр Фредериксен назвала инцидент «настолько серьезным, насколько это возможно», дюжина членов этой элитной группы отправилась осматривать взорванные разорванные трубы недалеко от Борнхольма. 

Водолазы, получившие указание не обсуждать свою задачу даже с некоторыми из своих командиров, начали собирать образцы трубопроводов и морского дна в «Борнхольмской впадине», свалке контейнеров с горчичным газом времен Первой мировой войны и тысяч пришедших в негодность, но все еще опасных, старых мин.

Такая работа может потребовать длительного пребывания на глубине и вдыхания воздуха из резервуаров, наполненных гелиоксом, смесью гелия и кислорода, а не азотом из-за его потенциально наркотического эффекта. 

За кружкой пива в копенгагенском баре один из самых опытных дайверов военно-морского флота Дании говорит, что обнаружение трубопроводов без точных координат или технологий слежения, а затем транспортировка и установка взрывчатых веществ были бы сложной задачей для дайверов-диверсантов. 

Заряды, весившие, вероятно, весили сотни фунтов, были размещены у нижней части труб, а скорость взрывов помогла избежать огненного шара, который мог разорваться вдоль трубопроводов в обоих направлениях. 

По оценке дайвера, операция, включая безопасное всплытие, заняла бы у отдельно взятого дайвера несколько часов. Он предполагает, что тот, кто осуществил нападение, имел доступ к быстроходному автономному подводному аппарату, подобному тому, что используют современные военно-морские силы. 

По его словам, надводное судно, остававшееся относительно неподвижным в течение нескольких часов в ожидании команды выполняющих миссию водолазов, привлекло бы нежелательное внимание непосредственно в тот момент или было бы идентифицировано следователями постфактум.

В ВМС Дании говорят, что эта гипотеза верна, поскольку дайверам было бы трудно провести время, необходимое для организации атаки на такой глубине, и остаться незамеченными. Полиция Копенгагена, осуществляющая надзор за уголовным расследованием, служба внутренней разведки Дании, министерства обороны и иностранных дел отказались от дальнейших комментариев.

В соседней Швеции угроза, которую продемонстрировали нападения на «Северный поток», начинает менять военную стратегию. 

Обслуживая страну с береговой линией протяженностью около 2000 миль и 230 000 островов, шведский флот давно преуспел в подводном наблюдении. И эти навыки были усилены за последние два десятилетия, поскольку российские подводные лодки все чаще исследуют воды страны. 

С очень разнообразными уровнями солености, постоянно меняющимися течениями и часто небольшими глубинами, Балтийское море делает тайную подводную навигацию совсем не легкой.

Опыт Швеции представляет собой полезный инструмент для НАТО, к которому страна стремится присоединиться после столетий нейтралитета, драматический поворот, вызванный геополитикой.

«В этой среде мы являемся экспертами», — говорит бригадный генерал Патрик Гардестен, постукивая по карте балтийских морских путей на столе в темной комнате с деревянными панелями на острове Муско.

Примерно в часе езды к югу от Стокгольма на острове находится военно-морская база, напоминающая логово злодея из фильма о Джеймсе Бонде, с обширными подземными доками, соединенными паутиной туннелей, пробитых в скале.

Гардестен, офицер морской пехоты, назначенный заместителем главнокомандующего военно-морскими силами всего за месяц до взрыва на «Северном потоке», говорит, что инцидент иллюстрирует растущие риски того, что часто называют гибридной войной, то есть нападения на стратегическую гражданскую инфраструктуру. 

«Это оказывает огромное влияние на то, как наши граждане относятся к собственной безопасности и стабильности в регионе», — говорит он.

Поскольку в день взрывов его босс был в отъезде в США, Гардестен поспешил в военно-морской оперативный центр на брифинг. Через несколько минут он взял телефон экстренной службы, подключенный к зашифрованной системе связи НАТО.  Ответил британский адмирал. «Если ты осмелился позвонить мне, я поддержу тебя», — вспоминает Гардестен ответ адмирала. Голос Гардестена срывается при воспоминании о коллегах из НАТО, стремившихся предложить помощь. — Было ощущение, что ты в этом не одинок, что за тобой более или менее весь западный мир».

По крайней мере, так казалось…

Между вооруженными силами разных стран на деле оказалось мало желания сотрудничать в расследовании взрывов. 

Дания, Германия, Польша и Швеция начали независимые расследования, как и Россия, постпред которой при ООН Василий Небензя вскоре призвал к «уголовному преследованию по статье об актах международного терроризма». 

Подводный военный потенциал остается важным источником взаимного недоверия и подозрений. Ведущий прокурор шведского расследования Матс Юнгквист заявил, что усилия его команды касались «конфиденциальной информации, напрямую связанной с национальной безопасностью», поэтому Швеция не будет участвовать в каком-либо совместном расследовании, в случае, если оно может потребовать обмен такого рода информацией. 

Несмотря на годы сотрудничества в тренировочных миссиях, шведские и датские водолазные команды держались подальше друг от друга при осмотре мест взрывов, не делясь ни оборудованием, ни собранными уликами.

Корни этой осторожности легко увидеть. Сотни российских шпионов были высланы из европейских столиц в прошлом году, а озабоченность союзников по поводу передачи военных секретов Москве была подчеркнута в декабре арестом предполагаемых русских кротов в немецкой службе внешней разведки, БНД. 

В Польше власти в январе задержали трех мужчин, утверждавших, что они являются гражданами Испании, недалеко от энергетических объектов, что вызвало подозрение службы безопасности и проверку.

За одну неделю в октябре прошлого года норвежская полиция арестовала семерых граждан России в ходе четырех инцидентов, когда они запускали дроны или пытались фотографировать оборонные и энергетические объекты.

Поскольку по норвежским трубопроводам протяженностью в тысячи миль в настоящее время проходит большая часть европейского природного газа, это нападение стало «тревожным звонком», говорит Паал Хильде, бывший чиновник министерства обороны, работающий в Норвежском институте оборонных исследований. 

«Вся наша инфраструктура может оказаться под угрозой».

«Многое изменилось после взрывов, — говорит Ээрик-Нилес Кросс, бывший глава эстонской разведки, а ныне член парламента. Называя себя «параноидальным прибалтом», он говорит, что его больше беспокоит прямая военная угроза, чем разовая атака на газовую или электрическую сеть. Но он признает, что страны, полагающиеся на инфраструктуру, такую, как подводные трубопроводы, остаются уязвимыми. 

Он говорит: Кто это сделал? Есть ли у русских смысл это делать? И да, и нет.»

Он предполагает, что, хотя у некоторых спецслужб могут быть доказательства, устанавливающие личность диверсантов, у них могут быть веские причины не раскрывать их — «в основном, если это не русские».

Кросс стал вовлеченным в то, что стало одной из самых напряженных геополитических игр за последние десятилетия. 

От девяти стран, расположенных вокруг Балтийского моря, до других европейских столиц и по ту сторону Атлантики, личности виновных сбивают с толку огромное число политиков, одновременно вынуждая их показывать пальцем друг на друга.

Западные и украинские официальные лица изначально предположили, что ответственность за это несет Москва. Кремль назвал это «предсказуемо глупым и абсурдным», а месяц спустя обвинил в этом британцев.

Великобритания охарактеризовала обвинение Москвы как «распространение ложных утверждений в эпических масштабах». 

В феврале генеральный прокурор Германии заявил, что причастность России «не может быть доказана».

Власти Швеции назвали произошедшее  диверсией, но, как и датчане, публично они ничего особо больше не говорят.

В марте New York Times, Washington Post и некоторые немецкие СМИ сообщили, что обзоры разведки предполагают связь с «проукраинской группой» или даже с самой Украиной. 

После одного из таких сообщений советник аппарата президента Зеленского написал в Twitter, что, хотя ему нравится собирать «интересные теории заговора» о правительстве Украины, страна «не имеет отношения к инциденту в Балтийском море».

Эти сообщения последовали за сообщением в блоге лауреата Пулитцеровской премии репортера-расследователя Сеймура Херша, возложившего ответственность на администрацию Байдена при участии Норвегии.

Херш, который в последние годы столкнулся с критикой за свои репортажи о событиях в Пакистане и Сирии, сказал, что его расследование о взрывах на «Северном потоке» было сделано на основе данных от одного источника, обладавшего, по его словам, «непосредственным знанием об оперативном планировании миссии».

Посол США в НАТО Джулианна Смит настаивает на том, что «Соединенные Штаты не несут ответственности за случившееся, и любые предположения такого рода абсурдны». Джон Сайфер, 28-летний ветеран Национальной секретной службы ЦРУ, работающий сейчас в Атлантическом совете, говорит, что ни одна страна НАТО не будет участвовать в такой операции. 

«У всех наших вооруженных сил есть такая возможность, но делать это в мирное время — я не вижу большой выгоды», — говорит он. 

Что касается роли США, он говорит: «Я просто не могу такое представить. На каждом уровне этой цепочки люди будут говорить: «Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал. Мы никоим образом не можем и не должны этого делать.

Рональд Маркс, бывший оперативный сотрудник ЦРУ, имеющий опыт участия в российских операциях, все больше убеждается, что взрывы были совершены небольшой группой украинцев, возможно, с помощью иностранного правительства. 

«Я готов поставить на это выплату по ипотеке», — говорит Маркс, в настоящее время приглашенный профессор в Университете Джорджа Мейсона.

Фиона Хилл, эксперт по России, работавшая в Совете национальной безопасности США, сказала в недавнем подкасте, что сначала она думала, что Россия взорвала трубопроводы, «по сути, чтобы показать, что многие другие объекты инфраструктуры могут оказаться под угрозой». Но она сказала, что задалась вопросом, могут ли быть виноваты украинцы, оговариваясь при этом, что она не видела никаких доказательств. 

Сэмюэл Чарап, старший политолог Rand Corp., занимающийся исследованиями в России, вполне уверен, что Москва не взрывала трубопроводы, на строительство которых российские компании потратили миллиарды. 

«Если бы были хоть какие-то доказательства, что это была Россия, они бы давно просочились», — говорит он.

По всей Северной Европе, и особенно в Дании, взрывы «Северного потока» и конфликт на Украине переориентировали умы военных и радикально изменили взгляды политиков и лидеров отрасли на энергетическую инфраструктуру. 

Сеть трубопроводов уже пересекает Европу и простирается по дну Северного и Средиземного морей. Поскольку регион стремится быть менее зависимым от углеводородов, несколько стран строят обширные морские ветряные электростанции, связанные с берегом кабелями, и их будет чрезвычайно трудно полностью защитить от атак.

В своем кабинете на факультете политологии Копенгагенского университета, за неприступной кирпичной кладкой бывшей больницы 19-го века, Йенс Венцель Кристофферсен часами изучал детали взрывов, прорабатывая сценарии на своем огромном компьютерном мониторе. 

Кристофферсен, военно-морской офицер и ученый, утверждает, что разведывательные службы по всему миру просматривают спутниковые снимки с помощью мощных алгоритмов, сравнивая их с данными транспондеров кораблей, чтобы идентифицировать подозрительные суда. 

Он рассказывает о российском военном корабле, нарушившем в июне прошлого года датские территориальные воды недалеко от Борнхольма, когда на острове проходил митинг в честь датской демократии. Одна из датских теорий состоит в том, что именно на таком судне могли быть установлены заряды с детонаторами замедленного действия для разрушения трубопроводов.

Кристофферсен находит дискуссии о том, кто это мог сделать и кто виноват, увлекательными, но в конечном итоге считает их довольно неуместными. Что действительно имеет значение, так это долгосрочная устойчивость его страны. Для Дании и ее соседей конфликт на Украине вызвал серьезные дебаты о расходах на оборону. 

Имея ограниченные военные ресурсы, многие небольшие страны должны перебрасывать силы за границу в качестве членов НАТО, охранять свой «задний двор» и во все большей степени защищать удаленную энергетическую инфраструктуру. 

«В Дании нет подводных лодок», — возмущенно говорит Кристофферсен, отмечая, что страна отказалась от своей дорогостоящей подпрограммы два десятилетия назад. — Как мы можем обследовать нашу подводную инфраструктуру или реагировать на любую агрессию с востока?»

Дания находится в разгаре дебатов о расходах на оборону в следующем десятилетии, и удары по «Северному потоку» выдвинули подводные беспилотники и оборудование для разминирования на передний план этой дискуссии. Кристофферсен одобряет такие инвестиции как необходимую защиту от диверсий. 

«Нет постоянного наблюдения ни за какими коммуникациями — будь то связь, будь то электричество, будь то газ», — говорит он, в отчаянии стуча костяшками пальцев по столу.  — «Мы собираемся увеличить мощность ветряных турбин с 2,3 гигаватт до 8,3 в 2030 году, и что мы делаем для их защиты? Абсолютно ничего, насколько мне известно, ноль».

В Северном море Великобритания расширяет свои собственные прибрежные ветряные мощности, а также усиливает защиту турбин и связанной с ними подводной инфраструктуры. Она покупает пару кораблей, предназначенных для обслуживания морских объектов нефтегазовых компаний, и переоборудует их для использования в военных целях. 

Первый, Топаз Тангароа, планируется ввести в эксплуатацию (с новым названием) этим летом. Построенный в Норвегии, корабль может проводить обследования и проверки, а также запускать автономные подводные лодки и роботов из скрытого подводного отверстия внутри своего 6600-тонного корпуса. 

«В то время, когда мы сталкиваемся с милитаризацией, крайне важно, чтобы мы уделяли приоритетное внимание возможностям защиты нашей критически важной национальной инфраструктуры», — заявил в январе министр обороны Великобритании Бен Уоллес.

В прошлом году Франция изложила планы своих военных по разработке подводных беспилотников и роботов вместе с оборонными подрядчиками страны. 

НАТО и Европейский Союз создали совместную оперативную группу, занимающуюся критической инфраструктурой. В феврале генеральный секретарь Йенс Столтенберг объявил о создании «координационной группы» в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, которую возглавит немецкий офицер-ветеран. Группе будет поручено улучшить связь по вопросам подводной безопасности между гражданскими лицами, военными и частными компаниями по всему альянсу.

Последствия бездействия для защиты такой инфраструктуры теперь ясны. 

«Газпром», который столкнулся с падением экспорта газа, заявил через несколько дней после сентябрьского взрыва, что начал изучать способы перезапуска системы «Северный поток», но не может назвать сроки ремонта. Вскоре стало понятно, почему. В октябре норвежская компания, производящая подводные беспилотники, исследовала район с помощью дистанционно пилотируемого аппарата, управляемого перепрофилированным джойстиком Xbox и питаемого от кабеля длиной 300 футов. Несмотря на частично мутную воду, дрон заснял видео, на котором видны серьезные повреждения металлического трубопровода, искривленная арматура бетонного корпуса и внушительная траншея на морском дне, где когда-то проходил длинный участок трубопровода.

Через несколько дней отправленному «Газпромом» судну «Нефрит» было разрешено провести расследование в шведской экономической зоне. Сообщалось об обнаружении воронок глубиной от 3 до 5 метров, причем участки трубы разбросаны по площади не менее 250 квадратных метров.

Для обнаружения угроз и предотвращения повторения такого ущерба на Балтике потребуется больше гидролокаторов, подводных лодок, мобильных и стационарных датчиков. 

«Это очень сложная задача, — признает Гардестен, генерал шведской морской пехоты. 

Он пригласил командующих балтийскими военно-морскими силами, за исключением российских, на встречу в своем редуте на острове Муско в марте, чтобы обсудить подводную защиту. 

«Важно показать нашим друзьям, нашим партнерам и нашим оппонентам, что «мы здесь, мы видим, что вы делаете, — говорит он. — И мы демонстрируем нашу волю защищать наши интересы и нашу территорию».

В безумные дни после взрывов на Борнхольме различные западные лидеры бросались заявлениями о красных линиях и угрозе возмездия. Главный дипломат ЕС Жозеп Боррель заявил: «Любое преднамеренное нарушение европейской энергетической инфраструктуры совершенно неприемлемо и будет встречено решительным и единым ответом». 

По прошествии более шести месяцев, если кто-то и установил виновных, то это не было предано огласке. И если и был какой-то ответ в духе предложенного Борреллем, то, как и о многом другом, что происходит под водой, мы просто не знаем. И, возможно, никогда не узнаем.

Источник: Bloomberg